НЕИГРОВОЕ КИНО КОНЧАЕТСЯ 

Документальное кино и кино неигровое необходимо резко
и ясно разделять как разные жанры. Неигровое — это не документальное кино, не документ, не репортаж — это кино без актеров, когда снимается реальная жизнь. Оно показывает человека так же, как это делается в игровом, художественном кино, когда зритель находится в положение свидетеля, участника всего, что происходит на экране. Он видит и слышит все, что видят и слышат герои фильма. Он получает возможность решать ту же задачу, что решают и они.

В кинотеатры люди обычно идут как на праздник, принаряжаются и чаще всего вместе с друзьями. Они тратят свои деньги, хотят получить удовольствие от просмотра.А телевидение – это бесплатно, праздник, который всегда с тобой и от которого не спрячешься. Оно и в помещениях, и на улице, и у тебя в мобильнике. Даже те, кто выбросили свои телевизоры, натыкаются на них в магазинах и в других публичных местах.

Документалисты сегодня в большинстве своем – это телевизионщики, делающие телевизионные документалки.

Телевидение убило неигровоекино. Проверенная  телевизионная технология, четкий план, съёмка по утвержденному сценарию, стремление полнее проинформировать зрителя, лишают неигровое кино поэзии, позволяя ему быть лишь источником информации. Кроме как на ТВ, показать неигровое кино возможности нет. А настоящее кино нужно показывать в кинотеатрах, чего давно уже нет. Удачных неигровых фильмов, за просмотр которых зрители были бы готовы платить, мало но они есть. Раньше в Москве был такой кинотеатр “Стрела”.

Игровое и неигровое – и то кино и это, природа одна, инструменты одни, средства экранной выразительности одинаковые. Если в игровом кино всё расписано в сценарии, то в неигровом кино на каждом шагу впереди неизвестность и работа над фильмом начинается не за письменным столом, а с момента включения камеры. Режиссер вынужден сочинять фильм, следуя реальному ходу событий. Неигровое кино – это импровизация, сочинение на заданную тему. Здесь играют не словами, не телами, не голосами, не звуками, не красками, как во всех других видах искусства, а изображениями живой, естественной, не зависящей от тебя чьей-то жизни.

В этом главная особенность, достоинство, трудности и прелесть неигрового кино. Оно складывается из разрозненных сценок, из непредвиденных поступков людей, жестов, фраз, из массы случайностей, записанных камерой.Оно складывается как стихи, где, кажущиеся несочетаемыми друг с другом слова, когда их неожиданно ставят  рядом, вызывают восторг открытия совершенно нового их содержания.Каждый кадр многогранен и разнозначен. Режиссёр отбирает и  складывает кусочки отснятого материала как композитор ноты, как художник мозаику, примеряя и поворачивая кадр той или иной стороной. Смысл любого кадра зависит оттого, что будет стоять рядом. Случайные изображения, кажущаяся поначалу их неуместность, могут оказаться не менее закономерными, чем запланированные. Они вносят свежесть в самые обыденные, «неинтересные» темы.

Настоящее неигровое кино всегда стремится показать не то, что есть, а то, что там внутри, на что все смотрят, но никто не видит. Снимая видимое, надо снимать невидимое, спрятанное за видимым, но существенное и существующее на самом деле. Невидимое оно потому, что растворено в долгом времени. Невидимое становится видимым, благодаря кино, оно выделяет и сгущает главное. Автору надо выявить смысл снятой истории, смысл жизни этого человека, заинтересовать этимзрителей и дать им возможность прочувствовать, зачем ты это снимал и что хотел донести. 

Жизнь штука продолговатая, покатая и только в одну сторону. Повернуть, изменить ее последовательность никто не в силах. А на экране можно. Отснятый материал можно рвать, сминать, растягивать, переставлять куски, заполнять настоящее прошлым, накладывать одно на другое, придавать значительность незначительному и наоборот. 

Любая деятельность человека – поиск смысла, стремление понять происходящее. Дело в том, что смысла как такового нет ни в чем, ни в жизни отдельного человека, ни в жизни человечества, ни в самом существование Вселенной. Всё это само по себе не имеет смысла. Смыслы определяем мы сами.  Человек может не думать о смысле своей жизни, тем не менее, на каждом шагу он должен решать, что, как, почему и зачем? Отвечая на эти вопросы, он наделяет соответствующим смыслом свою жизнь. Этим озабочены и плотники, и электрики, и земледельцы. Физики исследуют законы мироздания, генетики ищут корни живого, математики выясняют соотношения цифровых величин. А художники занимаются жизнью человека как таковой в образах самой жизни, чувственным осмыслением ее. Они придумывают сюжеты, лепят характеры, рисуют среду, нагнетают конфликты, чтобы зрители рассматривали жизнь того или иного человека на экране или на сцене с любопытством и дотошностью, чтобы что-то понять в показанной истории и прежде всего что-то понять в себе.
В искусстве как в аптеке, все искусственное. Литература не пользуется всем разнообразием натуральной, бытовой речи. В литературе персонажи говорят не так, как они говорили бы в жизни. В музыке используются звуки, отсутствующие в природе. В живописи пишут красками из магазина или сами смешивают что-то с чем-то, добавляют еще чего-то, варят, разводят на масле и других жидкостях. В танце человек совершает движения, которые в обычной жизни не встретишь.
В театре все искусственное, кроме человека на подмостках, который по-сути тоже искусственный. Его учили притворяться быть не собой, произносить чужие слова. В художественном кино, как и в театре, человека с именем и биографией изображает исполнитель роли, тоже «искусственный» человек. Единственные виды художественной деятельности, где в качестве материала используется абсолютно все реальное, — это фотография и неигровое кино, там отснятые люди именно те люди, которых сняли в реальной жизни, в реальных обстоятельствах, в реальном человеческом окружении. 

Природа существования человека на экране в игровом и неигровом кино абсолютно разная.Человека с улицы, не актера, нельзя заставить произносить нужные вам слова и исполнять задание, как это делается в игровом кино. Еле заметный человек с улицы, снятый случайно на заднем плане в сцене, разыгранной актерами, немедленно прикуёт к себе внимание всего зрительного зала, подобно кошке или собаке, которых в кадре быть не должно. Попытка навязать не актеру нужные вам интонацию, жесты и мизансцену оборачивается кричащей, невыносимой фальшью. 

Интервью, которыми в документальных фильмах заполняют 

метраж большинство режиссеров, изначально почти всегда тоже фальшь. Человек, привязанный к стулу микрофоном, камерой, специальным светом, в окружении съёмочной группы всегда говорит так, как ему положено говорить по его статусу. Он знает, что от него ждут. И он произносит правильные, проверенные, общие слова. Если речь идет о чём-то хорошем, он рассказывает что-то хорошее, если о чём-то плохом, то плохое. А скажет наоборот, его слова выбросят.

Фильмы, построенные на интервью, это не фильмы, это компиляции, чужие высказывания, собранные в ленту, снабженные подходящими к слову кинокадрами и пояснительным авторским текстом. И тогда режиссеры, называющие себя документалистами, выполняют работу не режиссеров кино, а работу телевизионных журналистов, имеющих в своем распоряжении камеру и съёмочную группу. 

В кино, как в любом искусстве, смысл не то, что поддаётся изложению словом, а то, что пересказать невозможно. Умное, как первейшее качество, необходимо в науке, экономике, социологии, справочной литературе и т.д. В кино же что-то отдельно умное мало чего стоит. Сказать умное с экрана не проблема, попросите диктора или героя произнести что-то такое и они скажут. Умное или неумное в кино – это не слова, не мысли и даже не хорошая идея, которую оно несет, а весь фильм целиком. Если он не заставляет зрителя увлечься,переживать, сочувствовать, смеяться и плакать, то это кино неумное.

В кино не должно быть закадрового голоса, каких-либо пояснений со стороны. В игровом кино их нет, и в неигровом его тоже не должно быть, если это кино, а не  информация с картинками. Другое дело, когда голос за кадром игровой элемент (М.Ромм), а не пояснения, без которых невозможно понять, зачем это все сняли и что хотели сказать. Если режиссёр не может сложить кино без дикторского текста, без пояснений за кадром, без интервью, без музыки, способной спасти неинтересный эпизод, он не умеет делать кино.

Он делает журналистские повествования или расследования, или ещё что-то, возможно, очень интересное и достойное, но это надо числить по другому разряду. 

Неигровое кино — работа долгая, трудная, нудная. К тому же уже никому не нужная.Телевизионные редакторы так и говорят, что вы наснимали всякие наблюдения, вы суть расскажите!

А это это не просто «наблюдения», как наблюдают люди в бинокль или глазами и без камеры. Это бесконечно долгие сьёмки. И если работать умело и добросовестно, то есть, если лезть из кожи вон, добываяредкие, драгоценные минуты и секунды изображения, то из великого множества негодных кадров не исключена удача найти крупицы золота,

из которых может получиться небольшой слиток. А это и естьсуть того, ради чего снималось кино.То, что раньше потрясало и радовало зрителя в работах, к примеру, Артавазда Пелешяна, Герца Франка, меркнет и перестаёт быть занимательным.

Исчезла культура производства качественного неигрового кино, а вместе с ней и культура его восприятия. Исключительнаяспособность искусства неигрового кино, отображать реальную жизнь в формах самой реальной жизни, не прибегая к подмене предмета изображения, сегодня потеряло свою былую ценность. 

Родилась специализация. Один режиссер делает фильмы про художников, другой про писателей, тот про  работников науки, тот про спорт, тот про войну и так далее. Много желающих делать биографические фильмы про разных замечательных людей. Но мало желающих и способных делать кино как кино, без опоры на важность темы и важность персонажей.

В наше сознание сегодня со скоростью наводнения, ворвались социальные сети – дикое поле знакомств, узнаваний, откровений и открытий. Они незаметно, но невероятно сильно трансформируют наши представления о жизни, и об искусстве. Интернет переселил нас в иной мир, где, отодвигая вечность в сторону, царит сиюминутность. Меняется всё, в том числе и кино. Любой желающий заводит собственный стрим и, что хочет, то и вещает. Уже не все помнят таблицу умножения. У каждого в кармане счетная машина, фотокамера, видеокамера и мгновенный контакт с любой точкой земного шара. На наших глазах исчезают авторучки, cd, бумажные книги, газеты, бардовские песни, костюмы с галстуками, денежные купюры. Streaming media бесцеремонно вытесняют телевидение. В автомобилях исчезает бензин, в самокатах лишние колеса. В музыке исчезает мелодия, в книгах стыд, в людях сопереживание. Тонкости, изящество в кинематографе постепенно вытесняют грубая социальность, проблемность, эпатаж. 

Люди теряют способность спокойно и неспешно созерцать мир, в котором мы живем, теряют вкус к живой, неподдельной жизни на экране, к осмыслению её вместе с автором.

Любое кино несёт информацию, но настоящее кино – это прежде всего интересное зрелище, источник волнений и переживаний.Ценность нашей работы в том и состоит, чтобы не просто отразитьна экране историю или событие. Из рванных, разрозненных,во многом случайных кусков материала, надо сложить изящный, оригинальный, удивительный рисунок жизни, открытый лично тобой. 

Тофик Шахвердиев, кинорежиссер

Пресс-центр Ассоциации документального кино Союза кинематографистов России