«Показать проблематику гораздо важнее, чем просто снять красивое кино»

Оператор Иван Поморин рассказал о переходе с игрового кино на документальное, важности фильма об экологической катастрофе на Байкале, необходимости работы студентов киновузов с пленкой и проблемах наших телесериалов

Трудности перехода

— Как начался ваш профессиональный путь?

— Я закончил ВГИК, мастерскую Владимира Ивановича Юсова, в 2003 году. И сразу же после своей дипломной работы «Сын» по Платонову, меня позвали поработать вторым оператором с представителями «старой гвардии», которые боялись тогда цифровых HD-камер. Я набрался наглости и сказал, что пойду только оператором-постановщиком. И через неделю мне предложили мини-сериал «Покушение» с режиссером Вадимом Островским, для которого это тоже была дебютная игровая работа после ВГИКа.

— Вы еще занимаетесь и документальными проектами. Вам, как игровику, сложно было перейти в такой формат?

— Конечно, сложно! Когда я берусь за документальное кино, мне неудобно работать в таком формате. Ты один на один с камерой, тебе надо «выцепить» максимум, нужно настолько любить идею, материал фильма, чтобы ты шел за ним, как за путеводной звездой. В игровом кино ты больше занимаешься мыслительным процессом.

— А переход в телевидение?

— Хоть в моем дипломе написано «оператор кино и ТВ», своей специализацией я считаю игровое постановочное кино. Я мало работал именно на самом телевидении — делал одну телепрограмму как оператор-постановщик на телеканале «Мать и дитя», снимал документальный ТВ-сериал «Тайны забытых побед». Мультикамерная съемка — это же не только телеформат, она есть и в игровом кино. Законы света, в конце концов, никто не отменял. Когда на площадке две камеры, то режиссер и оператор должны действовать только сообща, обсуждать каждую мизансцену вместе.

Байкал — это 1/5 пресной воды на Земле

— Как вас занесло не просто на документальный проект, но еще непопулярной ныне экологической тематики?

— На новый документальный проект под названием «Без Байкала» я бы, наверное, не «подписался», если бы, во-первых, не важность и актуальность проблемы, которая в нем поднимается. А, во-вторых, если бы не режиссер Александр Горновский, с которым я после института очень много работал. Мы с ним диплом сняли, а также такие работы, как «Пятая группа крови» (кстати, этот сериал мы снимали на DSLR), мини-сериал «Блиндаж». Наверное, если бы любой другой режиссер позвал меня на документальный проект, я бы сейчас отказался. Мы снимали его фактически из своего кармана. И кое-какие деньги мы собрали на Планете.

— Можно про краудфандинг подробнее?

— Для сбора денег мы с моими студентами сняли ролик с режиссером, который рассказывал про проблематику. Написали очень хороший текст, нашли прекрасные фотографии Алексея Трофимова, который разрешил нам их бесплатно использовать. Описали маршрут, экспедицию, подробно рассказали о том, что мы снимаем в какой-то мере фильм-расследование на экологическую тему. Мне удалось привлечь такие компании как Panasonic, Fujinon, «Кинозавод», «Рентакам», Canon. Режиссер сам из Иркутска, он тоже искал инвесторов.

Мы заявляли 280 тысяч рублей, собрали 144 тысячи. Конечно, этих денег ни на что нам не хватило. Дорогу нам оплачивал Бурятский заповедник. Но, например такие вещи как, аренда катера оказались очень дорогими. Нам приходили на помощь неравнодушные к этой истории люди, за что им огромное спасибо.

— В чем основная проблематика фильма?

— Происходит экологическая катастрофа. И это в данном случае относится не к обмельчанию Байкала (уровень озера действительно «прыгает», но так как Байкал глубок, то это не так критично). Вокруг озера почти нет очистных сооружений, а если и есть, то они не работают. Есть два пункта приемки сточных вод, но ими никто не пользуется. РЖД моет около Байкала железнодорожные вагоны различными вредными веществами, не имея рабочих очистных сооружений. Их штрафовали, но люди продолжают нарушать закон — у них штрафы вписаны в бюджет. У железнодорожного монополиста числились на балансе очистные сооружения, но они сбросили проблему с больной головы на здоровую, передав их городу.

Мы примерно знали, какая ситуация на Байкале, но когда увидели это своими глазами, то стало понятно, что все гораздо хуже, чем нам рассказывали. Я даже записал сам свое видеообращение и закинул его в соцсети, потому что знал, что пока мы будем снимать фильм, пройдет еще время. А промедления нельзя допустить — нужно кричать, нужно орать. Казалось бы, где Москва и где Иркутск, между ними 5000 километров, но когда ты понимаешь, что Байкал — это 1/5 пресной воды на Земле и 80% пресной воды в России, ты начинаешь относиться к проблеме совсем по-другому.

Тревогу забили тогда, когда жители Северобайкальска вышли на пляж и увидели кучи непонятной зеленой зловонной массы два метра высотой, выброшенной на берег. Это водоросль спирогира, которая развивается потому, что в воде появляется питательная среда для нее — фосфор, который попадает в Байкал из продуктов жизнедеятельности человека (например, из фосфатосодержащих моющих средств). На глубине Байкала пока что все хорошо — туда человек еще не добрался, но прибрежная зона вся заражена.

— И как с этим бороться?

— Ученые говорят, что если мы перестанем пользоваться фосфатосодержащими препаратами — например, стиральными порошками, если перестанем сливать загрязнения в воду, будем вычищать берег от спирогиры, то минимум через 50 лет экология озера восстановится. Нужно проводить работу с туристами, поставить раздельные мусорные баки. Каждый ребенок должен знать с детства, что есть отдельные контейнеры для пластиковой посуды, отдельно — для батареек, отдельно — для стекла.

— И как с этим бороться?

— Ученые говорят, что если мы перестанем пользоваться фосфатосодержащими препаратами — например, стиральными порошками, если перестанем сливать загрязнения в воду, будем вычищать берег от спирогиры, то минимум через 50 лет экология озера восстановится. Нужно проводить работу с туристами, поставить раздельные мусорные баки. Каждый ребенок должен знать с детства, что есть отдельные контейнеры для пластиковой посуды, отдельно — для батареек, отдельно — для стекла.

— Были ли подводные съемки?

— Нет, мы не снимали, но нам предоставили кадры, снятые с батискафа «Мир». Когда готовили проект, мы познакомились с фотографом Евгением Гринштейном, снимающим на коптере, но мы не были уверены, что сможем по финансовым причинам взять его в нашу экспедицию. Но мы не знали, что он именно в момент наших съемок оказался совершенно случайно на острове Ольхон. Как шутили наши ребята, мы «эко-бога» встретили. Он ради экологии готов пойти на все и совершенно бесплатно, сделал много прекрасных снимков на бурятской стороне озера. Но, по-хорошему, для того, чтобы показать всю красоту и масштаб Байкала, коптера, как мне кажется, недостаточно. Там нужен вертолет.

Во второй части экспедиции я уже не мог остаться, и картину доснимал мой студент Лев Смородинов, который стал вторым оператором на проекте. Мы пока мечтаем, думаем об еще одной экспедиции — зимой, не знаю, найдем ли деньги. Материала-то мы отсняли много, но проблематика, которую мы подняли, гораздо важнее, чем просто красивое кино сделать.

О преподавании в телевизионном институте

— Вы сейчас преподаете операторское мастерство в ГИТРе. Как получилось, что оператор-игровик вдруг начал преподавать в телевизионном институте?

— Ни в одной профессии нельзя знать все от и до. Особенно в творческой. Если ты становишься доволен и удовлетворен тем, что ты делаешь, ты приостанавливаешься в развитии и уже никуда не растешь. Есть такой практически самородок (но теперь уже с двумя высшими образованиями: операторским и режиссерским) Руслан Федотов, снявший нашумевший фильм «Саламанка». Это документалист от бога. Я могу только восхищаться его работами, и говорить своим студентам: «Я так снимать документалистику не умею, но мечтаю, чтобы те, кто в документальное кино пойдет, тянулись именно к этому».

А пошел я преподавать потому, что мне очень нравится коллектив ГИТР. Получилось так, что меня изначально пригласил представитель компании ARRI в России Тимур Мусаев рассказывать про камеру Arri Amira, которую компания давала на тестирование и использование студентам ГИТРа.

— Извините, что перебью. Почему именно Arri?

— Для меня Arri — это компания c определенными киношными традициями, которые она, придя к цифровой эре, попыталась перевести на новые стандарты. RED — конечно, хороший «ящик с объективом», но компания молодая, она была изначально заточена на то, чтобы независимое кино перенести на другой уровень. По пути они наступали на очень много грабель, которые Arri в свою очередь удачно обошла. Это как Apple, которая с опозданием, но очень аккуратно идет.

Так и Arri: она ждет, пока какие-то тенденции «устаканятся», понимает, может ли она их применить с точки зрения своих традиций, и только после этого переносит на свои технологии. Для меня Arri — это компания, которая добивается схожести с кинопроцессом. Еще одна характерная особенность: Arri никогда не гналась за разрешающей способностью, а RED гнался, «быстрее, 4K!!!». Нет, вы не подумайте, что я против «рэда», RED — хорошая камера, но философия Arri мне ближе.

Я когда-то вывел такую фразу: «Мне не важно, на что снимать, мне важно, что снимать. Но если мне есть что снимать, тогда мне важно на что снимать».

— Итак, вы пришли в ГИТР рассказывать про Arri…

— После этого меня спросил ректор института Юрий Михайлович Литовчин: «А не хочешь ли ты преподавать?» И я, честно говоря, очень сильно обрадовался этому предложению, потому что я очень много и часто даю советы бесплатно (смеется). Здесь, конечно, речь не о деньгах. Просто я радуюсь тому, что делюсь со студентами тем, что я знаю, и вижу, как они растут.

— Вы можете рассказать, чем отличаются студенты начала 2000-х, когда вы выпускались из ВГИКа, от нынешних?

— У нас было все сложнее с технической точки зрения. Мы работали на пленочной технологии. Сейчас ВГИК еще бьется за работу студентов-операторов с пленкой, но все чаще звучат голоса за цифру. Для меня, как я думаю, сыграло ключевую роль то, что я знаю пленку. Я и сейчас, когда работаю с цифрой, стараюсь приложить все усилия, чтобы кадр выглядел, как пленочный.

Сейчас значительно облегчилась технология, почти у каждого студента есть DSLR-камера. Все считают, что у этих фотоаппаратов хорошая «киношная» глубина резкости и этого достаточно. Но с упрощением работы теряется знание определенных важных операторских правил. Из-за этой легкости пропадает выразительность, мы забываем думать о том…

— «…О чем кадр?»

— Да. Когда ты заряжаешь пленку, ты тысячу раз подумаешь о том, все ли правильно, точно ли выстроен кадр. Это не вопрос таланта, это вопрос воспитания, культуры. Я заставляю студентов думать, почему именно такой фокус, такая экспозиция, такая мизансцена, почему здесь сцена должна быть холодной, а здесь — теплой по свету.

Из ГИТР еще до того как я пришел преподавать, вышло немало ребят, которые необыкновенно талантливы. Есть молодой и энергичный Володя Ушаков, снимающий восхитительную рекламу и клипы. Миша Хасая, с которым я познакомился только недавно, после ГИТРа снял такие замечательные картины, как «Холодный Фронт», а в последнее время он с Федором Бондарчуком работал над фантастической картиной «Притяжение». Мои студенты были уже в этом году у Хасая на практике.

О современном сериальном производстве

— Можно затронуть не совсем удобную тему? Я просмотрел вашу фильмографию. В ней есть несколько телесериалов, скажем так, неоднозначных…

— Неоднозначных в каком смысле?

— Мы все знаем проблемы большинства отечественных сериалов. Продюсеры требует снять быстро и дешево, сценаристы работают как спринтеры, при этом чуть ли не бесплатно. Качество на выходе получается соответствующее. Вы не обидитесь, если я скажу, что у вас в фильмографии есть и такие?

— Нет, ничуть, ваш вопрос понятен, я прокомментирую каждое ваше слово. Я считаю, что всегда убегал от таких сериалов, которые, как вы говорите, «быстро, дешево и выкинуть». Я всегда пытался сделать хорошо, и это для меня было ключевое слово. Из-за этого я конфликтую иногда с режиссерами, ссорюсь с директорами, особенно если очень сильно болею за проект. Может с возрастом и опытом у меня начал портится характер, я всегда считал себя дружелюбным человеком.

Считается, что я работаю быстро. Да, я стараюсь этому соответствовать, но, тем не менее, не забываю о том, что надо делать хорошо. У меня практически нет ни одного сериала, за который мне было бы стыдно или обидно. Разве что «Анжелика», на которую я подписался, потому что мне было просто интересно попробовать. Но на ней я проработал недолго, месяца полтора-два, наверное, из-за того, что пытался сделать хорошо.

Этот штамп на меня повесили, и даже вы меня сегодня спросили об этом, но моя любовь и призвание — это полнометражное кино. Я последние несколько лет пытаюсь сорвать с себя ярлыки и штампы «сериального оператора». Зимой я начал работу над полнометражной картиной RWS «Семейка Триллера».

В прошлом году снял с дебютантом режиссером Олегом Агейчевым картину «Доминика». Это очень недорогая картина по производству — полустуденческая. Режиссер снимал ее за свои деньги. Там был настолько прекрасный сценарий, который меня просто захватил. Индикатором хорошего сценария являются актеры, которые подписываются на фильм: Андрей Чадов, Света Устинова, Елена Яковлева и Екатерина Васильева.

На «Доминике» из всего, чем я занимался, я пытался получить максимум. Мне нравится, что картина получается и фестивальной и зрительской одновременно. Хорошее кино складывается. Почему? Не знаю. Может быть, потому что на проекте не было продюсеров. Может быть, потому что ни у одного человека из команды не было желания что-то украсть. Может быть, потому что фильм хоть и снят за две копейки, но при этом каждую копейку видно. Так что я почти никогда не жалею, что участвовал в том или ином проекте.

Источник: Медиапортрет