Почти все кинематографисты, кинокритики, историки кино на вопрос, что же произошло и происходит с нашим документальным кино, как правило, начинают с истории тридцатилетней, а то и полувековой давности, когда это кино было востребовано, интересно, а в какие-то годы по своей известности, талантливости и престижности занимало первые и почетнейшие строки в мировом и союзном рейтинге документальных работ.  Начинали именно с этого, потому, что такое вступление особенно контрастно оттеняло положение дел в сегодняшнем документальном кино России. Сейчас же здесь, как и в целом в России, оно давно уже перешагнуло черту, отделяющую полноценную жизнь от весьма скромного существования.  Скорее, даже выживания.  Выживания в основном за счет отдельных творцов из последних сил пытающихся создавать редкие, по-прежнему интересные и талантливые фильмы.  Но даже эти немногие фильмы у нас почти никто не видит и не знает.  «Кино, которое мы делаем — это кино-призрак, — говорит режиссер-документалист с мировым именем Ю.А. Шиллер.  И продолжает: — Оно не призрак для них — в Польше, в Германии, Испании и во многих других странах.  Они нас видят по своим телевизионным каналам, на своих фестивалях и, даже, в своих кинотеатрах.  А для нас это кино не существует.  Формально кино есть — мы его делаем.  Но фактически его нет.  Его нигде не показывают».

«Новосибирск был кинематографическим городом, — продолжает эту тему Лауреат Государственной премии России кинорежиссер В.Э. Эйснер, фильмы которого тоже очень хорошо знают кинематографисты во многих странах, что весомо доказывают главные призы и дипломы на международных и российских фестивалях.  Только за прошлый 2014 год его фильмы получили несколько таких наград.  «Здесь (в Новосибирске) — продолжает В.Э. Эйснер, — снимались игровые, документальные, научно-популярные и мультипликационные фильмы, которые регулярно демонстрировались на Всесоюзных экранах.  Режиссеры и операторы получали призы.  Здесь была своя школа, школа «сибирского документального кино», которая вошла в кинословари многих стран.  Здесь была своя уникальная кинематографическая среда, которая мощно подпитывала нашу общую культуру, формировала уникальную культурную среду, из-за которой Новосибирск в то время вполне заслуженно называли «культурной столицей Сибири».  Что же мы имеем сейчас?  Кинокопировальную фабрику ликвидировали, знаменитый «Новосибирсктелефильм» закрыли.  С нашей Западно-сибирской киностудией история оказалась несколько длиннее.  Директор там оказался довольно успешным рыночником.  Он быстро сообразил, что если всех кинематографистов из недавно построенного, уникального, сугубо «киношного» здания выгнать, а освободившиеся площади сдать торгашам, то на хлеб с маслом хватит.  Так и поступил.  Киношники оказались на улице, разбрелись по мелким студиям и квартирам.  Сегодня для подавляющего большинства из них на повестке стоят вопросы не об искусстве, а о выживании».  «Вообще-то, такая ситуация не только в Новосибирске,  — продолжает свой рассказ В.Э. Эйснер. — Из шестнадцати разбросанных по стране студий, которые более восьмидесяти лет занимались кинодокументалистикой, осталась только одна — в Питере.  И та еле-еле сводит концы с концами.  Остальные закрыты, распроданы, разогнаны».

А вот что рассказывает председатель Западно-сибирского отделения Союза кинематографистов России, профессор НГТУ В.В. Гоннов:

       «Впрочем, после тяжелых 1990-х государство стало проводить конкурсы и давать хотя бы какие-то деньги на производство документальных фильмов.  Однако, тут другая беда:  эти фильмы снимаются, а потом складируются в Москве.  Ты сдаешь фильм, а потом он лежит на полке никому не нужный».

Естественен вопрос — почему государство уничтожило отрасль, исправно работавшую на поприще информации, просвещения, образования, культуры?  Чтобы понять это, стоит оглянуться почти на два десятилетия назад.

Есть разные точки зрения на то, почему так случилось.  Та, что попроще, объясняет все причинами чисто экономическими — мол, документальное кино дело не прибыльное, его должно содержать государство, а у государства сейчас  на непроизводительные культурные расходы средств нет.  Впрочем, и на все остальное из области культуры, науки, образования, здравоохранения — тоже нет.

Время и общество изменились, выживайте, как можете.  Какое уж тут документальное кино, требующее для своего существования развитой технической базы, современной кинотехники, штата профессионалов, которым надо платить не только зарплату, но и оплачивать командировочные расходы (сидя на месте, документальное кино не снимешь).  А  еще нужен прокат, фестивали, учеба…  Не проще ли одним махом отрубить все концы этого весьма накладного вида киноискусства, заодно, отказав ему в праве вообще считаться искусством.  Очень хитрый ход — раз не искусство, значит информация, документ.  А кому нужна такая дорогая информация?  Вон телевидение каждые сутки выдает в эфир целые горы этой информации.  Мы и без того в ней захлебываемся и часто уже не в силах разобраться в ее значимости и правдивости, соотнести с собственным существовании в окружающем мире.

Есть и другая точка зрения, позамысловатей, приоткрывающая второе дно этой вдруг обозначившейся проблемы нелюбви к документальному кино.  Как бы в пику прежней власти, которая это кино содержала, опекала, щедро предоставляла ему экраны телевизионных каналов и тысяч кинотеатров.  Суть этой точки зрения в том, что нынешняя власть боится оставлять следы.  Ведь хороший, талантливый документальный фильм это вечное и глубокое свидетельство времени, вечный носитель, который идет в архив.  Это не информационное телевизионное видео с его множеством сиюминутных сюжетиков, которые, как правило, мы тут же забываем.  И, может быть, все дело в том, что прежняя власть думала, что она навсегда и ее не пугали талантливые свидетельства истины пусть, даже и не всегда удобные для нее.  А эти новые, особенно на первых парах, знали или догадывались, что они временщики?  И им не нужны были улики, по которым можно судить о том, как мы тогда жили.

Есть и еще одна точка зрения, которую не раз открыто высказывал В.Э. Эйснер.  «Телевидение сегодня создает виртуальную реальность нашей жизни.  Если верить экрану, в стране только кровь, грязь, секс и насилие.  На одном канале — мордобой, на другом — стрельба, на третьем — горы трупов, кухонные разборки маргиналов, называемые Ток-шоу, грязное белье столичного бомонда, секс и снова насилие.  Нас настойчиво приучают к мысли, что ничего другого в России уже не осталось. А когда на телевидении вдруг покажут документальный фильм о невымышленной жизни, о простых людях с их простыми человеческими заботами, виртуальная реальность терпит крах.  Кому-то это, возможно, невыгодно».

Думается, правомерна и та, и другая, и третья точка зрения, как это всегда бывает при толковании событий, не имеющих простого и разумного объяснения.  Но ведь действительно, трудно объяснить, почему вдруг нашему государству на определенном этапе оказался ненужным самый правдивый вид киноискусства, заставляющий людей не просто поглощать поток информации, а размышлять и сопереживать увиденному, учиться видеть.  Ведь умение видеть — это очень непросто.  Именно с этого первого шага и начинается настоящее искусство.  И уметь видеть может научить только очень большой мастер, который, как правило, сам начинает с того, что учится видеть, размышлять и сопереживать показанному.  А потом эти свои мысли, чувства, свою боль и свою веру переносит на экран, приближая нас к смыслу и значению проживаемой нами жизни.   Всегда ли власть — особенно, когда она не уверена в своей праведности и вечности — хочет, чтобы мы понимали смысл и значение происходящего с нами?

Складывается парадоксальная ситуация.  Современная цивилизация основана на активном использовании информационных процессов.  Объективность информации стала осязаемой.  Но эту объективность по-прежнему связывают лишь с нервными импульсами и сигналами, а такие важнейшие характеристики информации, как смысл и значение, в повседневной жизни либо вовсе упускаются из виду, либо считаются лишь субъективно-психологическими условностями.  А ведь даже в современной космологии Информацию, Смысл и Значение огромному потоку каждодневно обрушивающейся на нас информации может дать лишь документально-художественное ее осмысление.  Так начинается и тем должно стоять документальное кино.  И сложность работы документалиста в том и состоит, чтобы заставить зрителя обратить внимание и понять мимолетные, казалось бы, моменты истины.  Именно это обозначает глубинную суть и особенности работы в таком непростом виде  киноискусства, как документальное кино, снимать которое, работать в котором у нас сейчас стало неимоверно сложно.

Вышесказанному кое-кто может противопоставить широкую известность и популярность у зрителя, которую сейчас с легкостью зарабатывают ведущие очередного полупарногрфического шоу или авторы до неразличимости безликого, переполненного стрельбой и трупами сериала.  В отличие от подобной продукции документальные фильмы до широкого зрителя почти не доходят.  У нас уже выросло поколение людей, не знающих, что это такое — настоящее документальное кино.  Хотя оно было всегда.  Есть и сейчас.  Существующее, как бы вопреки всему.

«Документальное кино вроде бы даже и делается, — говорит в своем интервью на эту тему кинорежиссер Ю.А. Шиллер.  — Приходят молодые ребята с огромным желанием работать.  Но делается это кино вопреки…  Сегодняшняя система кинопроизводства создана, чтобы документальное кино убить».  И дальше так пытается пояснить свою точку зрения:  «Документальное и игровое кино финансово находятся в совершенно различном положении.  Коммерческим сегодня может быть только ничтожно малая часть документального кино.  Остальное же должно обязательно спонсироваться или подпитываться государством.  Основная его аудитория сегодня — телевидение, телевизионный экран.  Но ни одна из наших картин ни по одному каналу не показывается и, я думаю, показываться не будет.  Они придумывают какие-то очередные форматы, только непонятно, на кого эти форматы рассчитаны и кому они нужны.  А система кинопроката разъединена с производством и отделена от государства.  Среди же владельцев кинотеатров поклонников документального кино «днем с огнем».  Для них главное — рынок.  Все остальное — лирика.  Мы живем в разных измерениях».

Хотелось бы, чтобы вы обратили еще внимание и на следующие слова этого замечательного кинорежиссера:  — Сидят тут у нас в городе несколько документалистов.  В городе их мало кто знает.  Но они знают себе цену.  Знают, что то, что они сделали и сделают, никогда не сделают в Москве.  Мы идем своим путем.  Мы все картины делаем с ощущением, что жить на свете все же хорошо, не смотря ни на что.  Особенно, если бы мы сами не гадили эту жизнь.  Тогда бы она была бы прекрасна».

       Как хотелось бы на этой пусть и не совсем оптимистической, то, хотя бы, полуоптимистической ноте, закончить эту статью.   Жизнь, к сожалению, настойчиво навязывает совсем другую концовку.  Эта статья не случайно получила название «Звездная пыль».  Так называется один из последних фильмов В.Э. Эйснера.  В нем рассказывается о судьбе некогда знаменитых ткачих некогда знаменитого читинского комвольно-суконного комбината, снабжавшего своей очень востребованной продукцией весь Советский союз и, даже, многие зарубежные страны.  Стоит ли говорить, что в черные 90-е  комбинат был за гроши передан в жадные и неумелые частные руки.  Новые владельцы решили, что конкурировать с тем же, например Китаем им не с руки, быстренько распродали все что смогли, тысячи бывших работников оказались в безработных, заброшенные огромные корпуса  за последние годы превратились в развалины, а приехавших хотя бы издали посмотреть на свой бывший «дом родной» пожилых, заслуженных, орденоносных ткачих охранники даже не пропустили на территорию.  Охранять материальные ценности там не имело уже никакого смысла.  Охраняли следы преступления новых хозяев.  Не усматриваете аналогию?

«У меня уже давно напрашивается вопрос  —  а нужен ли Новосибирску, Новосибирской области, да и всей России документальный кинематограф?  —  задает себе и нам вопрос В.Э. Эйснер.  И продолжает:  —  Документальное, игровое, мультипликационное кино, киностудии, кинопрокат, режиссеры, операторы, сценаристы, монтажеры?  Я говорю не о дилетантах, которые будут бить себя в грудь и громче всех кричать, что они кинематографисты.  Речь идет о профессионалах.  Мой, возможно, отсталый взгляд таков: если Новосибирску нужна летопись, фильмы-портреты, проблемные фильмы, если нужен имидж города и области, то необходимо принять решение о комплексной программе развития кинематографа и кинопроката в Новосибирской области.  У нас есть программы развития охотничьего хозяйства, развития туризма, физической культуры и спорта.  Программы развития кинематографа и кинопроката нет.  Возможно в том, что я говорю, нет широты взгляда.  Я не затрагиваю других животрепещущих тем, смотрю на проблему изнутри.  Но именно потому, что смотрю изнутри, я могу ответственно заявить: «Мы вплотную подошли к точке невозврата.  Пройдет еще 3 – 5 лет и этот вопрос станет не актуален.  О кинематографе Новосибирска, как явлении общероссийского и, даже, международного уровня, можно будет говорить только в прошедшем времени.  И даже не потому, что те, кто сейчас работает, работать престанут.  Хотя и это тоже.  Будут окончательно утеряны традиции Сибирской школы документального кино, а тем, кто захочет продолжать, придется начинать с чистого листа.  Ну, а если взглянуть на происходящее пошире, попытаться обобщить, то естественен и еще один вопрос  —  нужен ли документальный кинематограф современной России?».

Такие вот дела.  Так что у статьи может быть и другое название  —  «ТОЧКА  НЕВОЗВРАТА».

 Режиссер Александр КОСЕНКОВ,  Новосибирск

 Проекты северокавказских документалистов

По программе сотрудничества с кинематографистами регионов Ассоциация документального кино СК РФ при поддержке Союза кинематографистов в 2015-16 годах работает над проектами северокавказских документалистов. Целью программы сотрудничества с кинематографистами регионов России является совместная творческая и производственная работа, обмен опытом, взаимная поддержка общего дела — документального кино России. На московских студиях «Творческое объединение «Свое Слово» и студии социального кино «Вифсаида» при финансовой поддержке Министерства культуры РФ запущены в производство два документальных фильма — «Венера» (автор сценария и режиссер Людмила Магкеева из Владикавказа, оператор Артем Игнатов из Санкт-Петербурга, продюсеры Денис Соколов, Алексей Малечкин из Москвы) и «Во имя

жизни» (автор сценария и режиссер Магомед Сулейманов из Махачкалы, продюсер

Филипп Кудряшов из Москвы). В фильме «Венера» героиня рассказывает, как ее семья бежала из Грузии, оставив дом и все нажитое предками. О том, как выживали, как теряли близких и друзей. Венера — труженица, прошедшая ад межнациональных войн, но не потерявшая любовь к людям, доброту и милосердие. Венера Хугаева живет в селении Майрамадаг, что в переводе с осетинского языка означает «круг (котел, кладовая) Матери Марии». Фильм «Во имя жизни» повествует о работе заведующей онкогематологическим отделением детской республиканской больницы в Махачкале Индиры Юнусовой. История ее успеха началась 30 лет назад, когда героиня фильма решила окончательно и бесповоротно связать свою судьбу с детской гематологией и онкологией. Ее девизом стали слова «Если не я, то кто?». Основная цель авторов — максимально показать огромную работу, которую проводят детские врачи.

Галина Леонтьева

«Самара. Волга. Пляж»

Студия «Волга-фильм» приступила к монтажу неигрового фильма «Самара. Волга. Пляж». Это ироничный кинопортрет города Самары и самых привлекательных его объектов ‒ реки, набережной и пляжа. Режиссер фильма — Алена Самсонова, ранее снявшая ироничный портрет города на Волге: в 2004 году она сделала фильм «Самарский оксюморон», на долгое время ставший визитной карточкой города. Автор сценария фильма ‒ Борис Кожин, известный кинодокументалист, живая самарская «легенда». Стиль его повествования своеобразен и неповторим: «Самарцы… Нас вынянчила Волга, научила покою, умению не злиться, не обижаться, помогать друг другу, сострадать другим, удивляться тому, какие мы разные. Понимать, что жизнь — это счастье… Самара — это обязательно пляжи. Нигде на Волге нет таких набережных и нет таких пляжей. Пляжи Самары — это… Это такая страна. Со своей конституцией, со своими неписаными законами. Которые неукоснительно соблюдаются… Как мы раздеваемся на пляже? Мы никого не стесняемся. На пляже можно все, что угодно, расстегивать, все, что угодно, снимать, как угодно лежать. Представьте себе, что то же самое происходило бы, скажем, на нашей центральной улице… Чтобы кто-то взял и снял с себя брюки… Но стоит сделать всего несколько шагов вдоль Струковского сада, положим, по Красноармейской, и уже — можно. Уже — другая страна. Другие законы. Другая жизнь…». Операторы фильма — Андрей Танаев, Иван Антонов и Александр Карягин. Премьера фильма «Самара. Волга. Пляж» запланирована на начало декабря 2015 года.

Галина Селезнева

Самара