Задаёшь вопросы режиссеру-документалисту Юрию Петровичу Сальникову о его жизни, впечатлениях, взглядах, а он тут же переходит на судьбы героев его фильмов. Так уж получилось, что в профессии у него две большие любви: Арктика и космос.

Юлия Герра: Как Вы пришли в профессию?

Ю.П.Сальников: 

Хотел стать режиссёром, но для моего отца — партийного работника — это была такая непонятная профессия. Он меня уговаривал получить какое-то «нормальное» образование а уж потом — если это желание не перегорит- стать режиссёром. Отец убеждал: « Вот ты говоришь ВГИК, но у тебя ни сценария ни заявок никаких нет. Ты должен получить хорошее образование». Я поступил и окончил филологический факультет свердловского университета.

Что повлияло на выбор  этой стези — режиссёра документального кино?

Ю.С. После университета по распределению я три года отработал на Свердловской киностудии. Документалистов с кинематографическим образованием на студии не было. Попросил дать мне работу ассистента режиссёра. В 1960-м году набора в мастерскую игрового кино во ВГИКе не было.  Из желающих поступить в мастерскую Романа Кармена сформировали 20 групп по 20 человек. Из этих 400 человек он должен был выбрать всего 18. На экзамене, я говорил Роману Лазаревичу: «У нас на свердловской киностудии профессиональных режиссёров- документалистов нет.» Роман Лазаревич в ответ кивал знак согласия. Он видел что мне 25 у меня уже есть высшее образование значит я что-то изучал, что читал, что у меня уже есть какой-то опыт. Перед отъездом в Москву написал сценарий короткометражного фильма по рассказу одного болгарского писателя. «Так Вы художественные фильмы хотите снимать?» — спрашивал меня Кармен, прочитав сценарий. «Нет, нет, документальные».

В нашей мастерской учились пять вьетнамцев, один индус и исландец. А десять — из разных республик Советского Союза. Первый год обучения мы видели Кармене не часто — он был в командировке, снимал «Пылающий остров», потом вернулся, и уехал снимать очередной фильм. Каждый раз, возвращаясь из поездок, он приглашал весь наш курс к себе на дачу, или приезжал к нам в общежитие. Устраивали посиделки. В то время в сельском хозяйстве внедряли холодное воспитание телят. Эту методу поддерживал Хрущёв, а потом Брежнев. А я эту идею «холодное воспитание телят» перенёс на наш курс. Это значит: писать сценарии и быстро снимать.

Самое главное качество, которое характеризовало Романа Кармена?

Ю.С. Он был документалист, до самых кончиков, ногтей. Сначала был хорошим фотографом, а потом освоил камеру. И быстро стал востребованным оператором.  А ещё  Кармен не боялся начальства и умел со всеми ладить. Когда уже после окончания ВГИКа у меня были проблемы с пропиской, Роман Лазаревич писал письмо с ходатайством в институт, и мне её продлевали.

Почему все же после ВГИКа вы выбрали научно-популярное кино?

Ю.С. Тогда это все же было не полностью научно-популярное, это было, в основном, документальное кино. Во-первых — романтика. Во- вторых — какие-то чудеса творят люди — это же интересно! А потом когда я узнал, что всего на год младше Гагарина, и на полгода старше Титова, то я стал соизмерять путь своих ровесников и свой.

Вы много лет работали на телевидении…

Ю.С. Да, начал тогда, когда даже «Экрана» не было. А был отдел по производству документальных фильмов на Шаболовке.

Жанр телевизионного документального фильма тогда зарождался. Какие задачи перед Вами ставили?

Ю.С. Передать характер человека, и способ его действия. Вот крупный план человека, рассказывающий о своём подвиге — всегда интересен. Многие операторы на фронте были стрелками- радистами. Им приказывали снимать, а при необходимости — отстреливаться. Когда мы стали делать телевизионное объединение по производству фильмов о космосе у нас была жуткая проблема. Мы понимали, что в космонавты никогда не попадём — там очередь слишком большая, а снимать о космосе и нужно, и важно, и интересно. Но нас допусками и пропусками мучили года три. Секретность была такая, что нашу монтажную, в которой мы работали с Виктором Виноградовым охранял часовой. Мы оказались в ситуации, когда так много запретов, что снимать нельзя почти всё, а делать кино надо. Первый фильм сделали за двое суток. Снимали на 16-ти миллиметровую плёнку. Камеры были замечательными, а плёнка — нет. Она плохо держала склейки. И когда во время эфира склейка рвалась, Юрий Валерьянович Фокин — политический обозреватель центрального телевидения, а тогда — автор и ведущий программ о космонавтике, проявлял чудеса изобретательности. В такой момент он  обращался к телезрителям со словами: «Мы специально остановили фильм, чтобы рассказать вам интересные подробности.» А в это время монтажёр склеивал плёнку. Потом, мы получили персональные разрешение Сергея Павловича Королёва снимать на космодроме, присутствовать на сборке корабля. Через некоторое время наша редакция снимала текущие новости и события, а ЦСДФ делала итоговые репортажи. В 1970 году мы сделали фильм о полёте Адрияна Николаева и Виталия Севастьянова. После этого фильма Севостьянов 17 лет вёл на телевидении программу «Человек. Земля. Вселенная».

Когда сейчас говорят «телевизионный документальный фильм» подразумевают, что это фильм не очень высокого качества.

Ю.С. Знаете почему? Потому что все телевизионные люди, да и киношные, тоже, стали использовать один штамп: снять «говорящую голову». Не утруждают себя поиском художественного решения фильма. Я видел тридцатиминутный фильм где было две «говорящие головы» — смотреть невозможно. Есть редкие исключения, когда один человек может вытянуть на себе весь фильм. Это особенные люди, рождённые для телевидения, способные привлекать внимание и «держать» аудиторию.

Так это ваше телевизионное руководство поняло что необходимо искать художественное решение фильма?

Ю.С. Да, и оно тоже. И мы стали договариваться чтобы нас пустили снимать тренировки космонавтов, подготовки к полётам.  И ещё нас всегда интересовала возможность поехать в какую-то республику нашей страны. Однажды у нас было почти анекдотической ситуация. К нашему руководителю — Юрию Валерьянович Фокину- приехала делегация из Молдавии. До них дошли слухи, что космонавтам будут отправлять на борт красное кино. И предполагалось, что это вино будет из одного совхоза из Молдавии. Так вот руководители этого совхоза пригласили нас посмотреть как делают это прекрасное вино, и снять об этом сюжет. Нас там очень хорошо приняли — такое прекрасное молдавское гостеприимство — душа к душе. Вино мы конечно продегустировали. Оно было прекрасным, но потом из этой затеи ничего не вышло. Какой-то строгий человек это в обиход не пустил. Возможно это было в то время когда решили что пить вредно. Или руководство страны посчитало, что не очень хорошо в общественном мнении будет выглядеть если на борт космического корабля космонавтом станут отправлять красное вино. Хотя идея была хорошая — это вино было нужно не для развлечения, а для того чтобы поддерживать здоровье космонавтов на борту во время длительных полётов. Много было интересных поездок и по стране и любопытных встреч. Люди, которые принимали решение и за что -то отвечали — были закрытыми, и сниматься не хотели, и нужно было приложить очень много сил чтобы добиться их доверия.

Вы любите документальное кино раз и посвятили ему всю свою жизнь. А за что Вы не любите документальное кино?

Ю.С. За то, что порой бьешься и не можешь найти решение, как документально восстановить ту правду, которую ты пытаешься отыскать. Пытаешься рассказать настоящую историю и создать какой-то поэтический образ. Иногда это удается. Однажды меня Алексей Архипович Леонов похвалил сказал что, в моём фильме здорово получилось проход космонавта. Иногда образы удается создавать, а иногда бьешься, бьешься …. И ещё не люблю из-за того, что иногда очень много начальников путается под ногами и не дают тебе снимать.

Почему Вас так зацепила Арктика?

Ю.С. Началось все с того, что подростковом возрасте, где-то в девятом или 10-м классе я прочитал книжку Нансена. Она была в читальном зале городской библиотеки Омска. Это было так замечательно рассказано, что я представлял себе очень живо. Вот идёт «Фрам» — корабль на котором они плавали. Где-то между Исландией и Шпицбергеном но не к Северному полюсу, а они хотели попасть на Северный полюс. Это было ещё в 19-м веке.  Два человека Нансен и Йогансен сошли с корабля и направились к Северному полюсу. А это около 1000 км пути. Два человека среди льдов и торосов. Как на такое смогли решиться эти двое? Эта история произвела на меня огромное впечатление.

          А на втором курсе ВГИКа я приехал на новосибирскую киностудию с рекомендаций Романа Кармена. Руководству студии он сказал: «Вот молодой человек, у него уже есть опыт, есть первое образование. Дайте ему какую-нибудь картинку снять.» Это была маленькая картина «Летняя Арктика».

Мне дали оператора, который мечтал привезти шкуру белого медведя. Он сказал, что нужно улететь на землю Франца-Иосифа, потому что там рядом с людьми бродят белые медведи. И они действительно, в дом к нам стучались эти белые медведи.

          Потом я много изучал материалов о челюскинской эпопее и уже после ВГИКа уговорил Юру Визбора написать сценарий. Принёс ему полчемодана книжек и сказал: «На, почитай!» Юра написал сценарий и мы сняли фильм.

В те времена можно было так оперативно снять фильм и не ожидать какого-то годового плана?

Ю.С. Картина в плане студии была, вернее единица картины. А ещё по этому плану картина должна была быть широкоэкранной. Не было человека, который мог бы её снять. Они на меня посмотрели: молодой парень один университет уже окончил, учится во втором высшем учебном заведении. Наверное что-то соображает. Подумали и дали мне снять эту картину. Картинка неплохая получилась, неплохая. Как-то оператор мне говорит: «мы сейчас с тобой на острове Уединения. Давай, ты снимешь меня, а я сниму тебя. Этот материал у тебя потом с руками в разные журналы возьмут!» Остров Уединение это самый большой птичий базар на всю Арктику. Оператор мне поставил фокус и я снял кадр. Хотя, нам, студентам Роман Кармен говорил: «Занимаетесь своим делом. Не снимаете, и не лезьте в кадр». Эти сюжеты взяла ЦСДФ в свои выпуски «Новости дня».

Кино которым Вы занимались было призвано воспитывать людей, образовывать. Это была государственная политика. Есть ли сейчас такое понимание, как считаете?

Ю.С. Нет. По-моему нет политики никакой. Потому что каждый начальник хочет чтобы у него все было хорошо. Вы с этим не сталкивались? Так чтобы у него было хорошо, а у соседа плохо. Вот они такие безнравственные сейчас. Сергей Палыч Королёв когда к нему приходил человек, интересовался с чего этот человек начинал, как он рос, чем занимался. Делал вывод, подходит этот человек для его дела, или нет. Если Королёв видел что человек много лет шаг за шагам занимается своим делом, то этот человек был интересен и попадал в круг людей которые могли решать задачи поставленные Королёвым. Случайных людей в его деле не было. Он ценил людей, преданных делу.

Какое отношение это имеет к нашим чиновникам?

Никакого. Хотя должно бы иметь. Потому что у них нет государственного мышления.

Вы делали картины о Чкалове, Громове, Байдукове. Но Вашим любимым героем стал Сигизмунд Леваневский. Почему?

Ю.С. Жизнь Леваневского я изучал серьёзно. И в 1974 году написал о нём книжку «Жизнь, отданная Арктике». Чкалов, Громов, Байдуков многого добились профессии в то время, а Леваневский нет. Его все считали невезучим. Мне стало обидно за Леваневского, я начал исследовать его судьбу, и снял нём три фильма. Хотелось, в какой-то степени, реабилитировать его. Попытаться доказать, что он был равным тем первым героям: Чкалову, Громову, Байдукову.

Что вами двигало в тот момент?

Ю.С. Чувство справедливости. Талантливый был человек. После того, как мы с Юрием Визбором сделали фильм «Челюскинская эпопея» и он получил приз на международном фестивале «Человек и море» меня пригласили в Институт истории естествознания и техники им. С.И.Вавилова Академии наук СССР. «Мы вашу картину знаем. Картина хорошая, а давайте пошлём её американцам. Если она им понравится — отправитесь в Америку.» Пришлось «подтянуть» английский. Так в 1989-м году я оказался на стажировке в Национальном музее воздухоплавания и астронавтики в Вашингтоне — самом лучшим авиакосмическом музее того времени. Этот фильм посмотрел Рон Дэвис — историк авиации. Сказал что фильм очень понравился, и что об этой истории  в Америке почти ничего не знают. Рон предложил сделать книгу. И мы начали готовить книжку «Поход Челюскина». Она вышла на двух языках. «Я сейчас тебе не могу заплатить гонорар, потому что много денег вложил в печать этой книжки — её в Гонконге напечатали.» — сказал Рон — «Со временем я тебе его выплачу.» Но этого так и не случилось. Дэвис умер, а я занялся космосом. 

В следующем году юбилей челюскинской эпопеи. И я мечтаю снять картину об Отто Юльевиче Шмидте — удивительном человеке, сильной судьбы. Это был человек опередивший свою эпоху.

Беседу вела Юлия Герра