Предваряю этот раздел словами все той же Елены Ямпольской:  «Новосибирский «Тангейзер» один из многих симптомов всеохватной болезни нашей культуры».

Сегодня, отправляясь в театр, нельзя быть уверенным ни в чем.  Гамлет и Онегин могут оказаться геями, сестры Прозоровы лесбиянками, а принцесса Турандот  —  любовницей собственного отца.  Летописец Пимен обернется зэком, Чичиков  —  выпускником Гарвардской школы экономики, а царь Додон или Борис Годунов  —  президентом России.  Вот гнилые плоды, выросшие на загаженной почве сегодняшнего отечественного театра.

Вставшие стеной, за попранное, как им кажется право художника на самовыражение, уверяют, что ими движет благородная ненависть к цензуре.  Тоги бескорыстных борцов за идею им, безусловно, к лицу.  Но под этими тогами спрятаны весьма объемные кошельки.  От милой привычки наполнять их из государственного кармана, который гораздо вместительней карманов простых зрителей, ревнители творческой свободы отказываться не собираются.  Очень уж дорога им эта свобода.  Эпатаж, провокация  —  жанры весьма трудно окупаемые.  Свободолюбцы прекрасно это знают.  И очень немногие отваживаются браться за заведомо скандальную постановку на свой страх и риск, убалтывая, а то и просто обманывая спонсоров, отыскивая независимые площадки, вербуя не слишком щепетильных звезд, на которых можно заманить народ.  То ли дело театр государственный.  И деньги гарантированы на постановку, и группа подневольная  —  никуда не денется, выйдет и разденется.  И о продаже билетов думать не надо.  «Творческие искания» за государственный счет  —  кто же от такого откажется?

Доктор филологических наук, профессор и преподаватель Литинститута  Иван Есаулов так высказался по поводу таких спектаклей:  «Если это поддерживается государственными финансами, то я тогда окончательно перестаю понимать, что такое государственная политика в области культуры.  Это абсолютно самоубийственная политика».

«Министерство культуры обязано адресно финансировать те постановки, которые не разрушают традиции, а ведут к воспитанию поколения,  —  отмечает известный эксперт Ирина Юрьева.  И в целом эксперты сегодня уверены, что государству необходимо инициировать публичную дискуссию по этому поводу, иначе произойдет «полное размывание русской культурной идентичности».   И действительно, не пора ли задуматься, кто и зачем на государственные деньги стряпает идиотские постановки, в которых перевирается авторский замысел наших классиков, шельмуется наша история, а народ показан в лучших традициях махровой русофобии.

Похоже, постмодерн вышел на тропу войны, чтобы остановить собственную агонию.  Он прекрасно понимает, что как самостоятельное явление не существует, но паразитирует на достижениях мировой культуры, по крупицам созданной человечеством за минувшие двадцать с лишним веков.  Однако пользоваться этим богатством так, чтобы не слышать летящие в спину упреки в плагиате, можно только при условии смены ракурса с дискурсом.  Содрать одежды, испражняться, выматериться, опошлить красоту, переписать классику  —  таков этот процесс созидания и он бесконечен.  А вот разрушить можно только до основания.  А что затем?  А затем открывается пустота, которую надо чем-то прикрыть.  И она прикрывается замысловатыми конструкциями из перекроенных отрезков шедевров былых эпох и вывернутых наизнанку принципов, которые до поры до времени позволяли человеку не оскотиниться.

Вивисекцию классики адепты постмодерна оправдывают тем, что искусство, как и человечество стоит на пороге конца времен, и нет смысла создавать что-то новое в преддверии всепоглощающего хаоса.  А пока он не наступил, есть время вкусить безграничной свободы, надо только смести со своего пути жалких ретроградов закосневших в насквозь пропитанных духом тоталитаризма традиционных нравственных ценностях.  Ведь это свобода  для тех, для кого надо.  Остальным  —  добро пожаловать в «Тангейзер».

Хочу только сказать, что траектория падения в никуда не способна вызвать сопереживания и сострадания, способна только напугать.  Декларировать в тысяча Бог знает какой раз, что «весь мир —  бардак», настолько неоригинальна, что скорее свидетельствует о творческой беспомощности или политической спекуляции, чем о подлинном творческом осмыслении жизни.  В отхожем месте о вечном не говорят, пластилиновое творчество просуществует лишь то количество времени, которого не хватит даже на одноразовую попытку разобраться в происходящем.  Давайте вспомним, что писал Андрей Тарковский:  «Образ  —  это впечатление от истины, на которую Господь позволил взглянуть нам своими слепыми глазами».  А чтобы создать образ, художнику мало одного своего мучительного состояния и болезненного переживания кризиса надежд.  Если он не видит впереди ни света, ни выхода, это, в конце концов, его сугубо личное дело.  Выносить свою душевную растерянность и опустошенность на сцену, для того, чтобы заразить тысячи других неокрепших душ  —  безнравственно.  Духовные бездны пьянят голову и ужасают.  И лишь  подлинному таланту дано осознать, что во Вселенной не одна бездна, в бездне  —  вовсе не Вселенная, а пустота.  Так и хочется процитировать слова поэта:

«Знаменьем крестным окстите бумагу.  Пора!

                          Бездна прозрачна.  Нечистые, прочь от пера!»

Бесконечно прав великий Свиридов, издавший почти молитвенный крик:  «Найти человеку верный путь в жизни  —  всегда непросто.  В наши хаотические дни это стало неимоверно трудно.  Масса людей  —  потерявших всякие ориентиры, масса  —  избравших неверный путь, чреватый большим Злом.  Многие живут вообще без пути, без движения, лишь шевелясь на месте, как черви в сортире.  Боже!  Помоги выйти на дорогу всем близким и любимым, не утратив света во тьме!»